Гаденький цветочек[СИ] - Наталия Чернышова

— Мне и не требуется. У тебя и так все на лбу написано.

— Почему это на лбу? — обиделась я

— И не только. Твоя вуаль больше на паранджу похожа — согласился Зверь.

— И что еще за вуаль?!

— Эмоциональная. Чувства, настроения, желания. Они, как тонкие нити, опутывают людей, вот их-то я и вижу. Ужас, ненависть, алчность, омерзение.

— Это ты про кого сейчас?

— Да про твоих прекрасных рыцарей. Тоже мне идеалисты без страха и упрека, борцы за вечные ценности. Их как дорогих гостей примут: напоят-накормят, развеселят, спать уложат. Они же напьются, то мебель переломают, то дворец подожгут, птиц-оленей из лихости понастреляют. Потом золотой посуды в ранец напихают, из каминных решеток самоцветов понавыколупывают, а там с мечами на перевес рубиться бросаются — мир спасать.

— Но ты никогда не говорил об этом.

— Да о чем тут говорить, о них и вспоминать лишний раз не охота.

— Что это? — я разглядывала у себя на руке кровавое пятно. — Ты поцарапался, дай посмотрю.

— Не надо. Заживет как-нибудь. — досадливо увернулся Зверь и неуклюже подтягивая тело двинулся к воде — Все равно краше не получиться. Спокойной ночи.

— По-моему, это я должна обижаться — в склеп-то меня роняли!

— Сама свалилась.

— Из-за тебя!

— Насть, это нечестно.

— А ты можно подумать эталон честности! Только и делаешь что что-то скрываешь, умалчиваешь. У меня эти тайны- шарады уже в печенках сидят. И раз уж я здесь должна находиться, то…

— Должна?! — перебил меня Зверь — Так вот в чем дело! Ну тогда — лови.

— Что это? — я автоматически поймала маленький металлический предмет. — Переноска?! Зачем?

— За тем. За стоическое исполнение тяжкого долга, ты честно заслужила расчет день за два. Не смею больше тебя задерживать. Забирай свой приз и отправляться восвояси. — хрипло прокаркал он и исчез под водой.

— И это я же еще и виновата?! Да подавись ты своим дурацким призом — бесценный артефакт со звоном покатился вслед Зверю, но всплеска я так и не услышала. Не докинула. Ну и черт с ним. Или с ними. Обоими.

* * *

Зверь не показывался весь следующий день. И следующий тоже. Только стайки невесомых водомерок бесшумно скользили по водной глади, а я разгребала носком туфли разноцветные камешки, повторяя их замысловатые траектории. Неожиданно в гальке блеснул металл. Надо же, лежит как ни в чем ни бывало.

А это идея!

Я принялась старательно перебирать прибрежный грунт, периодически громко и убедительно возмущаясь:

— Да где же оно!?

— Все, пошла за ситом! — с досадой топнула ногой и покинула сцену, притаившись за ближайшими кустами.

Купился! Не прошло и пяти минут, как Зверь выбрался из воды, веер щупалец пробежался по гравию и вот уже с переноской в клюве, воровато оглядываясь по сторонам он двинулся в сторону озера.

— Ага, попался! Сколько можно прятаться и обижаться?

— Я вовсе не обижаюсь. И с чего ты взяла что прячусь? Даже не думал, просто были дела… — неубедительно сочинял Зверь, выдавая себя с потрохами фисташковой окраской.

— Значит, не обижаешься? Прекрасно! И не будешь больше дуться из-за пустяков?

— Пустяков? Да тебя же чуть на изнанку не вывернуло!

— Ты преувеличиваешь.

— Не надо, Настя, вуаль не обманывает.

— Ой, а про нее я забыла. И ты действительно вот так вот и видишь меня в этой твоей паутине из эмоций?

— В твоей. И не в паутине, а скорее, кружеве. Рисунок меняется в зависимости от настроения, и тех чувств которые испытывает человек. Вчера, у озера ты была соткана из нитей очарования, надежды и еще чего-то невыразимо прекрасного чему и названия не подобрать…И через мгновение все это осыпалось прахом, тебя опутало гадливостью и омерзением как плесенью.

— Ну прости, пожалуйста я не специально. Просто это было так неожиданно этот голос и…

— И я. Нет, я не виню тебя, просто до этого ты так была невероятно неправдоподобно не похожа на остальных — ни тени страха в первый день, ни ужаса и отвращения потом. Так естественна и беспечна. Я и сам почти забыл, как чудовищно должен выглядеть в твоих глазах.

— Зверь, ну хватит. Ну допустим, не белый и не пушистый. Чуточку ужасный, но только поначалу. Ты же сам видишь — я правду говорю, а тогда я просто растерялась, от неожиданности…

— Знаешь, я ведь я уже и не думал что когда нибудь смогу чувствовать себя не то что счастливым, а просто живым. А с твоим появлением это место из тюрьмы одиночного заключения превратилось в самое чудесное место в этом мире. Я бы не променял его ни никакое другое. Ты для меня стала всем — солнцем, луной, всем миром. О Господи, что я несу. Самому слушать смешно. Еще немного и стишки начну цитировать в меланхолическом духе, что-нибудь эдакое:

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света*

— Ох, Зверь…

— Ладно, я ведь не дурак, и прекрасно понимаю, что ты не можешь похоронить себя здесь со мной навечно, за компанию…Но, Насть, можно кольцо пока останется у меня? Я просто не могу так, представлять, что однажды ты не придешь к озеру, а я даже не буду знать это…на день, месяц или…насовсем. Мне просто надо точно знать. Ты только скажи, когда понадобится. Вдруг станет скучно, захочешь развеяться, я тебе сразу отдам кольцо, клянусь — завтра или чрез неделю!

А действительно, было бы неплохо как-нибудь домой сгонять — родных повидать. Но стоило мне представить эту картину в красках — расспросы, объяснения и, главное, папино скептическое выражение лица, как появлялась идея отложить все на завтра или послезавтра, в крайнем случае.

— На сколько я помню, ты мне сам разрешил оставаться здесь сколько влезет. Так вот заявляю официально — места пока осталось выше крыши. За колечко спасибо, буду иметь ввиду, но лучше потом как-нибудь, в другой раз. На ближайшее время у меня другие планы. И тебе пока не расскажу, и не уговаривай.

— Ты мне лучше другое объясни. Вчера, там внизу, почему ты не испугалась?

— Подумаешь, у каждого найдется пара скелетов в шкафу, ну или в колодце.

— Да, но не десятки загубленных в расцветет сил героев на белых конях.

— Так у ж и десятки… Всего-то штуки три…или четыре.

— Ну ты даешь! — Восхитился Зверь — ты их там и пересчитать успела!

Все стало как раньше. Вот только… ночные концерты прекратились.

* * *

И возобновлять гастроли, как показала следующая неделя, Зверь решительно был не настроен. Намеки он виртуозно игнорировал. Пришлось воспользоваться невинным литературным предлогом — тетрадью с записанными текстами к его ночному репертуару.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});